1. В случае трудных, несчастливых отношений с другими людьми, особенно, конечно, с близкими или любимыми: в случае, когда человеку является потребность восполнить дефицит их любви к себе.

Тут человек (по крайней мере некоторые люди) невольно принимается воображать себя в ситуациях, когда его объективно придется жалеть, и, следовательно, волей-неволей любить. Вот эта-то работа фантазии может быть названа жалостью к себе. Человек представляет себя на месте тех, кто вынужден будет его жалеть («вот умру, и тогда…») и таким образом сам себя жалеет.

2. В случае явной самовлюбленности. Вообще нормальный, духовно зрелый человек себя в буквальном смысле не любит, то есть не проявляет признаков влюбленности – он себя уважает и хочет видеть достойным собственного уважения, а также, что только естественно, заботится о себе; он не проявляет, в отличие от самовлюбленного, того упоения от себя, для которого и безразличное становится восхитительным, а дурное милым и т.д. Любовь – это когда на двоих, будто бы, одна душа (и все твое самое дорогое – в другой ее половине). Самовлюбленность, напротив – это когда душа (самовлюбленного) двоится, сама себя обозревает, питает к себе нежность и любуется собой, как другой.

(Если в раздвоение рефлексии загоняет человека, как правило, его совесть – его способность самоосуждения – то раздвоение самовлюбленности, понятно, этому прямо противоположно, это самолюбование.)

Вот тут-то жалость к себе – дело самое обычное и даже неизбежное. Жалость, как сказано – это чистая любовь, и самовлюбленный, если испытывает огорчение от чего-либо, наверняка найдет компенсацию этому огорчению в удвоенной, точнее, бесконечно умноженной порции этой любви – жалости к себе.

3. К этому остается добавить, что и в ситуации дефицита ответной любви может оказаться каждый, и никто не лишен вполне любви к себе. Потому чувство жалости к себе в какой-то мере знакомо, наверное, каждому.
СОЧУВСТВИЕ

– то же, что понимание; то же, что эмпатия; то же, что жалость.

Или –

– симпатия к целям и ценностям другого (это чаще всего именуется «пониманием»);
– собственно понимание – понимание целей и ценностей другого и соответственно тех чувств, которые он может испытывать в рассматриваемых ситуациях;
– ощущение чувств другого человека как своих – и соответственно определенная симпатия к нему, до некоторой степени (в какой это вообще возможно) независимо от его целей и ценностей (это – эмпатия);
– в ограниченном смысле – сострадание (жалость), ощущение чужой боли, как своей (вообще же, сочувствие – это, по смыслу слова, и со-радость тоже).

Примечательно, что слова «сорадость» (в отличие от «сострадание») в языке нет.

• Сочувствие? – Достаточно развитое воображение.

• Трудно разделять чувства другого, если не разделяешь его ценностей. И ждать от кого-либо такого сочувствия было бы вполне несправедливо.
Но, наверное, чтобы хоть как-то понять чужие ценности, нужно-таки попытаться ему посочувствовать.

• Сострадать другому в том, что не счел бы бедой для себя, и сорадоваться в том, чего не хватает самому, вот – великодушие.

• Страдающий не должен желать, чтобы с ним заодно страдали другие – но лишь понимали и учитывали; счастливый не должен верить, что его счастья достаточно для счастья другим.

• В сострадании больше справедливости, чем в сорадости – хотя бы уже потому, что радующийся в сочувствии не так и нуждается. На известное сострадание вправе рассчитывать каждый, на сорадость – разве что близкие.

• Если сорадуемся мы не так остро, как сострадаем, то ведь и собственную радость не ощущаем так остро, как свое страдание.

• Если удача, привалившая ближнему, не оставила в вас ни капли неприятного чувства – это уже можно назвать сочувствием!

• «Понять» не существует совершенно отдельно от «посочувствовать», «посочувствовать» – от «испытать симпатию». Понимание – тот минимум симпатии, на который каждый вправе рассчитывать.

• Понимание – минимум сочувствия, которым мы обязаны ближнему, и максимум сочувствия, которые мы вправе от ближнего ожидать.

• Как все очень правильные вещи, правило «не жаловаться» имеет не одно, а много оснований. Во-первых, жаловаться даже несправедливо, уже потому, что плохо на этом свете так или иначе всем. Во-вторых, это бессмысленно, так как дурное настроение лучше не фиксировать. В третьих, это и опасно, так как обнаруживать слабость – провоцировать в других дурные инстинкты:

• Лучше, хуже идут дела – но самое главное основание для дурного настроения всегда при каждом смертном: И потому оно заразно.

• Жаловаться на плохое настроение – все равно что на других кашлять или чихать.

• Сострадание – чувство мучительное и неотвязное.
Но большинству людей это чувство свойственно мало, у них жалость того же корня, что жадность, и таким бескорыстная сострадательность в других кажется либо самомучительством (тебе-то что? зачем вообще об этом думать?), либо сентиментальностью (если сострадаешь, значит, нравится сострадать).

• Сострадание все-таки не вполне сводится к страданию – ведь не одно и то же жалость к другому и жалость к себе. Во всякую жалость входит сравнивание. В жалости к другим это сравнивание – совесть; в жалости к себе – зависть.

• Сострадание, как раз, и не позволяет катарсиса: если практическая помощь страдающему невозможна, оно безысходно.
ЭМПАТИЯ

(по-русски – сочувствие)

– стимулирующие друг друга сочувствие ближнему и понимание ближнего, которыми определяется и соответствующее – в высшем смысле слова нравственное – поведение по отношению к нему.

Эмпатия – сочувствие другому человеку через понимание его, и понимание другого через сочувствие к нему, плюс естественно вытекающая из этого тандема человечность – невозможность не учитывать его интересы.

• Жестокость есть упоение властью, своей возможностью подавить чужую волю вплоть до последнего предела, и, соответственно, есть упоение несочувствием (антоним эмпатии), – и вот, как ни страшно это наблюдать, для слишком многих она тоже заразительна (толпа, наблюдающая за дракой, всегда на стороне побеждающего:). – Назвать ли сочувствие насильнику тоже – «эмпатией»?..
Разумеется, нет. Вот главное, что нужно понять, осмысляя этот феномен. – Эмпатия – это не какие-то возбуждаемые соответствующими представлениями инстинкты, среди коих – и сопернический, и стадный, и охотничий и пр.; это – чувство, неразличимое от понимания: от способности, противоположной инстинктивному в нас. Такое сочувствие предполагает истинную ценностную шкалу чувств. По этой шкале жизнь, сохранение жизни, избегание физических страданий, возможность реализовать вложенные в нас природой требования (осуществить любовь, семью, для кого-то и творческий потенциал), некоторые облегчающие жизнь удобства – вот, в убывающем порядке, важнейшее. Важнейшее, получается, есть то, что избавляет от реальных страданий. Так, скажем, азарт преследования, как бы ни был заразителен (если уж нашему охотничьему роду вообще свойствен) – естественно, ничто перед страхом и отчаянием преследуемого, и на их фоне отвратителен. Короче говоря, эмпатия – это не всякое сочувствие, это – сострадательность.

«Трудно быть добрым». - я считаю, что трудно быть злым, а добрым быть - это большая награда. Легий говорил, что без контрастов в этом мире нельзя, иначе не понять, где добро, а где зло. Это мерило. Я считаю, что чистым душам даровано нести добро, как награду за их благие дела, а злым - зло. Я убеждена, что творить зло очень тяжело, это наказание. Души полные тьмы никогда не знают покоя. Такие люди несут на себе своего рода проклятье за совершённые прогрешения. Ну какая душа, рождённая от Бога, захочет взвалить на себя такой груз? Это наказание. А злые люди они как мерило, поступкам и мыслям людей. без них нельзя, они как лакмусовая бумажка.

Доброта может быть и не красива – она прекрасна! - да! Добрый человек прекрасен!

трудно предвидеть и учитывать последствия своей доброты, но и это – долг. - верно. Доброта должна быть разумной и свободной от эгоизма.

А возможно ли применить Эмпатию в данном случае?