Пребывая в сложной и изменчивой сенсорной среде, мы никогда не можем быть в точности уверены, что полученный в данное мгновение сигнал верен, что его интерпретация поистине адекватна описанию, что наше реагирование на сигнал получает тот единственный отклик внешнего поля, который докажет нам, что мы правильно выживаем. Человек всегда нуждается в повторном подтверждении и повторном переживании этого подтверждения.

По мере развития рефлексии человек склонен реверберировать сигналы, которые по природе своей не нуждаются в повторном подтверждении. Это касается жалости, грусти, злости, обиды и мн. др. Более того, он обретает способность индульгировать в тех переживаниях, которые лишь предстоят, и в тех, что давным-давно канули в прошлое. Эта неуместная избыточность психической деятельности уже никакого отношения к нашей биологии не имеет. Это - особенности работы описания мира, репродукции и укрепления конкретного тоналя.

Здесь, на уровне описания, жалость к себе проявляет себя особенно ярко. Мы только прогнозируем впечатления, чувства, эмоции, усилия и поступки, мы лишь строим в умственном будущем обстоятельства, которые активизируют жалость к себе, но уже испытываем ее - более того, испытываем ее вновь и вновь. Мы пребываем в "области индульгирования" по поводу будущего. Абсолютно то же самое происходит, когда мы вспоминаем (погружаемся в прошлое).



С энергетической точки зрения индульгирование - это еще один способ фиксации точки сборки. Повторяя чувства, впечатления и переживания, вы заставляете точку сборки постоянно возвращаться на прежнее место даже в том случае, если перцептивный центр уже приобрел некоторую подвижность. Самый яркий пример фиксирующего индульгирования может быть продемонстрирован в случае, если вы вдруг начинаете плыть - ваш сенсориум плавно перестраивается (скажем, в момент глубокого "неделания"), поля восприятия теряют идентификационную точность, а вместе с непривычными перцепциями приходят новые чувства в теле и вокруг него. Ваше намерение - в результате данного упражнения добиться остановки внутреннего диалога.

И тут вы пугаетесь. Вам кажется, что тело распадается, осознание меркнет: Словом, вы на пороге смерти. Как работает в данном случае индульгирование? Оно начинает повторять и повторять ощущение страха, неопределенности, близости к распаду - пока эти во многом придуманные чувства не приобретают панической интенсивности. В результате сосредоточение гаснет, а точка сборки возвращается на привычную позицию. Гомеостазис восстановлен.

Требуется особое усилие осознания, чтобы разобраться, как именно это произошло. А произошло приблизительно следующее: когда в вашей психике впервые повеяло холодком страха, вы решили удостовериться, есть ли для него причина. Ясной (идентифицированной) причины не нашлось, поскольку то, что вы делаете в момент неделания, вообще находится за пределами описания мира. Тогда некая заботливая часть вас решила повторить проверку. Холодок смерти усилился, но ясной причины для него по-прежнему нет. И дальше ваше бессознательное стало лихорадочно сканировать пространство, обращаясь то к неясным опасениям, то к самому себе. Страх достиг критической точки, когда ваше внимание оказалось не в состоянии поддерживать "режим неделания". И вы возвращаетесь в исходную позицию.

Что же включило само индульгирование? Почему вдруг психика стала проверять и перепроверять саму себя до изнеможения, продлевая, таким образом, неприятные и истощающие переживания? Помните, что чуть выше я назвал жалость к себе "системой раннего предупреждения"? Это оно и есть.

Индульгирование может быть не только "фиксирующим", но и разрушающим - нет, не режим восприятия. Оно может разрушать здоровье, энергетический тонус. Оно может наносить колоссальный вред, хотя изначальная задача этого процесса - самосохранение индивида.

И практически во всех случаях за началом процесса потакания себе стоит жалость и первая ее личина - лень. Через индульгирование мы фиксируем свое восприятие, закрепляем чувства и эмоции, способствует бесконечному повторению поведенческих программ. После того, как все эти в общем полезные действия совершены, мы погружаемся в трясину истощающего индульгирования - причем истощающее индульгирование у взрослого человека отнимает куда больше времени.

Целая область человеческих действий оказывается продуктом именно этого вида индульгирования. Например, мы постоянно жаждем подтверждения сигнала "Ты любим" или "Ты добрый", или "Ты умный" и т.д. и т.п. Человек вновь и вновь отправляется туда, где он может получить этот сигнал, где он может сыграть некую подходящую роль.

Странно, но очень часто на таком индульгировании держится имитация дружбы. Подобно заводной игрушке, мы отправляемся в компанию, где уже наготове два-три разинутых рта "Какой ты умный!", "Какой ты оригинальный!", "Какой ты талантливый!" Точно так же, на автоматическом "заводе", мы уносим ноги от людей, которые говорят "Ты должен измениться!", "Ты плохо и мало работаешь!", "Ты не реализовал себя". Обычный человек не может это слушать. Он гневается и уходит в придуманное убежище. А потом (о, индульгирование!) он начинает мысленно отвечать неприятным собеседникам, доказывать свою безусловную правоту, приводить оправдания и аргументы. Он впадает в состояние мрачной обиды на весь свет и доводит себя до такой степени угнетенности, что погружается в подлинную депрессию.

Бывают настолько чрезмерные случаи, что даже спустя месяц индульгирующий субъект не может выйти из мрачного настроения. Его осознание максимально сужено, оно бесконечно повторяет "Меня обидели", "меня обидели", "меня обидели": Разумеется, обидели несправедливо. Для человеческого эго "справедливых" обид просто не бывает. Жалость к себе никогда не допустит, чтобы посягнули на основы чувства собственной важности. Ведь они - близнецы-братья, у них общая цель.



Поэтому обычный человек постоянно нуждается в помощи и утешении - физическом, моральном, психологическом, каком угодно. Мы постоянно стремимся опереться на чьи-то плечи. Родители, близкие, друзья - все должны гладить нас по головке и говорить: "Что бы там ни было, а ТЫ ЛУЧШЕ ВСЕХ!"

Когда-то Хуан Матус (как писал Карлос Кастанеда) сказал ученику жестокую и холодную фразу. Пока у вас сохранилась активная жалость к себе, она будет вас отталкивать: "Воин не нуждается в помощи и утешении."

Принимать помощь и нуждаться в ней - разные вещи. Точно так же бывает необходимо принять утешение. Человек устроен так, что порой через утешение ближнего реализует собственную воображаемую ценность. Пока мы находимся в социуме, всегда найдутся люди, которые чувствуют настоятельную необходимость кого-то утешать. Если толтек культивирует противоестественную бесчувственность, он впадает в еще одну инверсионную разновидность жалости к себе. "Не смейте жалеть меня, не смейте утешать, - мысленно говорит он. - Я не нуждаюсь в вашем крохотном мирке. Вы не заманите меня своими притворными вздохами!" Но окружающие люди ни в чем не виноваты. Они так же порабощены социальным гипнозом и не умеют иначе выражать сочувствие. Они нуждаются в выражении сочувствия, чтобы думать о себе хорошо. Безупречный толтек принимает это спокойно и безропотно, если стремится трансформировать жалость к себе.

Все вышесказанное не означает, что мы можем полностью и всесторонне отказаться от жалости к себе. Это так же неверно, как отказаться от страха смерти. Жалость - это регулятор наших усилий. Безупречный воин ставит его под контроль. Мы должны знать, когда жалость к себе останавливает наше развитие, когда - исполняет возложенную на него функцию самосохранения существа. Есть экстремальные позиции восприятия, когда мы просто узнаем, что такое - быть "безжалостным". Это необходимый опыт "временного отключения программы". То же самое происходит с восприятием, когда мы достигаем "остановки мира". В таком состоянии невозможно пребывать долго, в нем нельзя полноценно функционировать. "Остановка мира" способна убить упорядоченное осознание, а полное устранение жалости к себе может погубить наше тело. Никто и ничто не остановит безжалостного воина, ибо у него не осталось рефлексов, оберегающих от физического и энергетического истощения.

Дон Хуан когда-то показал Кастанеде "место без жалости" точно так же, как заставил его "остановить мир". Он продемонстрировал, что есть состояния, в которых все воспринимается и переживается принципиально иначе, что любые психические программы можно остановить, а значит, Трансформация возможна. Я постараюсь описать это специфическое положение точки сборки в той мере, в какой мне позволяет личный опыт.



Прежде всего, "место без жалости" - состояние энергетическое. Для его достижения часто совершенно необходимо пройти через сильные эмоции, но, как и всякая позиция точки сборки, - это определенный режим восприятия и энергообмена. Поскольку жалость к себе интегрирует в себе колоссальный объем ценностей и идей, которые являются фундаментом описания мира, само место без жалости в значительной степени переживается как внутреннее опустошение.

Социальная сеть, существующая в голове воина, словно отмирает. Липкая паутина разнообразных сожалений, которая составляет контекст личности и обеспечивает нас целым лабиринтом иллюзорных убежищ, распадается и обнажает первичное одиночество осознающего существа. Это - предпосылка потери человеческой формы. Здесь, в "месте без жалости" мы находим в себе удивительную готовность принять свой Путь - независимо от результата предпринятого Приключения, независимо от наличия или отсутствия компании.

Здесь мы открываем в себе очень многое. Мы узнаем, что способны выдержать гораздо больше, чем полагает человек. "Жалость" затуманивает наш взор и ставит перед нами несуществующие границы. В результате мы убеждены, что нуждаемся в обществе себе подобных, в утешении, в привычных формах для воспринимаемого мира, в поклонении кому-то или в признательности.

Место без жалости показывает, что без придуманных уютных границ вполне можно жить. Открытие сродни первому испытанию сильной болью - оказывается, боль можно перетерпеть. Большой урок заключается в том, что Мир больше жалости к себе.

Энергетически это выражается в расслаблении фронтальной пластины кокона, благодаря чему она становится более чувствительной и способной к мощному энергообмену с внешним полем. Просвет открывается в той степени, в какой это необходимо для достижения нового уровня Силы. Поскольку точка сборки не плывет, а сразу же фиксируется в новой позиции, пупочный просвет (тесно с нею связанный) открывается лишь частично. Энергообмен изменяется не столь радикально, как при трансформации страха смерти, а умеренно - в той степени, в какой мы готовы принять новую энергетическую свободу.

Движение полей, вызванное полученными импульсами через "просвет" и частично через иные каналы фронтальной зоны, подталкивает точку сборки к сдвигу. Она поднимается вверх и оказывается где-то на уровне основания шеи (позади физического тела). Одновременно точка сборки погружается в кокон и смещается вправо, занимая позицию практически по центральному меридиану. Это и есть "место без жалости".

В перцептивном отношении ярче всего демонстрирует себя феномен смещенного центра восприятия - кажется, словно вы наблюдаете за собственным физическим тело сверху или сбоку. Поскольку "место без жалости" очень близко расположено от "точки повышенного осознания", вы открываете, что тональ переполнен сенсорной информацией. Тело действует автоматически, без участия внутреннего диалога.

Исчезновение хронических напряжений из области горлового центра и солнечного сплетения воспринимается как исходящая оттуда прохладная волна. Эта позиция - удобная стартовая площадка для глубокой остановки внутреннего диалога и перехода в сновидение наяву. Обычная телесная активность, которая сопровождает переживание "места без жалости", часто не дает остановиться и использовать его для дальнейшего сдвига точки сборки.

Дело в том, что обычно безжалостность в психологической активности индивида является либо следствием сильного стресса, либо сопровождает его. Поэтому ощущение безжалостности воина достаточно специфично - оно далеко от созерцательности и спокойного уединения. Это - фоновое состояние для исполнения серьезной работы, для разрешения возникшей проблемы. При этом оно не имеет ничего общего с насилием ради "выстраданной идеи". Толтекская безжалостность прямо противоположна любому зомбированию, поскольку опирается на высокую интенсивность (а значит, самостоятельность) осознания.



Добавлю: безжалостность дон-хуановского воина - это НЕ отказ от помощи ближнему. Каждый из нас самостоятельно решает, в каких случаях его помощь абсолютно необходима. Толтек, кроме того, помнит о том, что всякая помощь - это еще и ответственность. Любое решение в жизни воина - это не сиюминутная реакция, не приступ сентиментальности. Это - начало цепочки событий, каждое из которых - следствие предыдущего выбора. Если мы полагаем, что в конкретной ситуации конкретному человеку следует помочь, то должны быть готовы к очень длинной череде следствий. Решение - это не каприз, который можно впоследствии оправдать жалостью. Решение - это действие Силы в жизни безупречного толтека.

Если мы хотим овладеть намерением хоть в какой-то мере, то должны помнить: исполняя решение и принимая ответственность за все его последствия, мы уподобляемся универсальному "безличному" намерению мироздания, которое действует так же императивно, как всякий физический закон. Мы уподобляемся нагуляю.

В противном случае мы уподобляемся непостоянству и противоречивости человеческого описания мира, нерешительности его личной воли, непоследовательности его эгоистической психологии. Всякое решение принимается безупречным воином как закон. Невозможно отказаться от последствий этого закона, невозможно игнорировать факт бытия, потому что этот факт манифестирует себя бесконечной чередой эффектов. Если же вы полагаете свои решения условностью - элементом человеческого описания мира, то вы обладаете полной безответственностью и игнорируете Реальность. В таком случае Реальность относится к вам симметрично - Вы тоже условность для Мира-снаружи, фикция, каприз, который сегодня имеет значение, а завтра - просто не существует.

Важно понять это соотношение: мы одинаковы. Мир и Человек реальны друг для друга, просто Человек выдумывает разнообразные глупости, чтобы исказить это положение.

Эта ситуация (толтекская безжалостность и безупречность) логическим образом приводит к тому, что человек становится полноценным проявлением экзистенции. В этом состоянии он - Непостижимое. Человек Неведомый, человек - Тайна.

Отличительные черты ограниченного и легко вычисляемого существа - "человеческая форма", "личная история", импринты, комплексы, запрограммированное эго - постепенно растворяются. (Подробно о стирании личной истории и утрате человеческой формы будет сказано во второй части книги.) То, что от них остается, кажется неопределенным и непредсказуемым. Это не черты, а лишь намеки, это не факты, а следы, подобные "пятнам Роршаха"... Толтеки движутся в особом поле Реальности, где законы человеческого тоналя всегда остаются частностями, не имеющими решающего значения. Оставаясь тоналем, они свидетельствуют нагуаль.

Подводя итоги трансформации основных базальных комплексов, порождающих человеческую не безупречность, коротко рассмотрим психоэнергетические последствия данной практики.

(1) Стабильное смещение точки сборки.

В результате трансформации базальных комплексов точка сборки изменяет свою позицию. Ослабление фиксации через привязанность к просвету кокона и фронтальной пластине приводит к тому, что точка сборки начинает дрейфовать вверх, вглубь и влево. Каждый из этих импульсов совершенно понятен в рамках наших нынешних представлений об устройстве человеческого кокона. Движение вверх обусловлено постоянным притоком энергии снизу, от планетарного поля, и плавным снижением плотности полей в верхней части ЭТ. Движение вглубь связано с перераспределением внимания, что является выражением постоянного контроля активности внутренних, или "малых" эманаций и намерением осознания интегрировать внутреннее и внешнее. Движение влево связано с естественным замедлением внутреннего диалога и (возможно) активизацией правополушарного мышления.

В конечном итоге точка сборки стремится в то положение, которое было типично для антропоида на ранних этапах эволюции его рациональности.* Эта позиция почти тождественна положению повышенного осознания за единственным исключением - точка повышенного осознания расположена чуть глубже и точно по центральному меридиану ЭТ, который является проекцией стержня.

Важно иметь в виду, что мы без помощи "удара Нагваля" можем на практике достичь того же состояния - исключительно при помощи дисциплины безупречности. Фактически отсюда начинается дорога к сновидению наяву.

(2) Изменение активности основных каналов энергетического тела (психофизиология и психоэнергетика).

Психофизиология безупречности выражается в общем снижении реверберации внутреннего сигнала. Это касается как сенсорных впечатлений, так и эмоциональных переживаний. Возникает специфическая и труднообъяснимая толерантность к любым химическим агентам, меняющим состояние сознания. Возникают затруднения при необходимости химической анестезии (это не столько результат самой безупречности, сколько следствие смещенной и плавающей позиции точки сборки. Это заставляет подозревать, что мы имеем дело с характерными изменениями биохимии ЦНС либо с изменениями энергетической проводимости нейротрансмиттеров (возможно, перестройки синапсов).

Всякая эмоция становится почти неуловимой. Она возникает и тут же исчезает, что доказывает значительное изменение характера рефлексии. Выражаясь языком Кастанеды, индульгирование в состоянии безупречности оказывается невозможным на нейрофизиологическом уровне.

(3) Изменение чувствительности поверхности энергетического тела (фронтальная пластина и "центр страха").

Реактивность энергетического тела резко повышается. Это не противоречит предыдущему пункту, поскольку сильная реакция (эмоция) угасает так же быстро, как возникает. Вся фронтальная пластина "пробуждается". Это влечет за собой проблески безмолвного знания об окружающих людях и природной среде. Волны возбуждения пересекают обычно инертные зоны. Сердечный центр реагирует на мир и социум сильно, но его сигналы часто распознаются тоналем неверно. Это может вызывать параноидальные мысли на фоне искаженных ощущений, что подчеркивает особую необходимость в культивировании трезвомыслия, критичности и самоконтроля. С каждым шагом по толтекскому пути Трансформации бдительность должна возрастать.

"Центр страха", расположенный чуть ниже лопаток на задней стороне поверхности кокона, больше не тянет точку сборки к поверхности и вправо (что обусловлено непрерывным ожиданием опасности). Его фокусировка также меняется. Теперь чувствительность "центра страха" снижена, но распространена на гораздо большую область. Это не только изменяет реактивность ЭТ, но и улучшает ориентирование в кризисных ситуациях, способствуя безошибочному поведению и усиливая способность к выживанию в непривычной среде.

(4) Перераспределение энергии внимания внутри "матрицы" тоналя.

Это влечет за собой повышение активности канала промежности и канала макушки - тех зон кокона, что непосредственно контактируют с большими эманациями. На уровне психоэнергетики об этом свидетельствует усиление светимости в этих областях и расширение гало свечения вокруг самой точки сборки. Осознание усиливается благодаря обоим факторам. Исчезает обычная размазанность энергии внимания по пространственно-временному континууму, собранному миром описания. Усиливается энергообмен с полем Земли и полями всех больших систем.

(5) Усиление осознания благодаря активности большой зоны кокона, интегрирующей стандартную позицию точки сборки и смещенную в результате практики безупречности.

Непрерывность осознания по мере практики ведет к естественному объединению тонального мировосприятия ("мира небезупречности") и измененных режимов восприятия, где базальные комплексы человека значительно пассивизируются, уходят на второй план. Это принципиально новое положение, поскольку прежде человек имел дело только с двумя положениями реагирования - бодрствованием и сновидением. Теперь человек оказывается в "третьем положении", связывающем два модуса осознания фактом непрерывности, длительности и постоянного контроля. Точка сборки вынуждена собирать комплекс полей и удерживать их в состоянии готовности. Это не означает полноценного восприятия всей зоны, лежащей между двумя позициями точки сборки, но ежеминутно подтверждает их принципиальную доступность осознанию. Безупречный воин, таким образом, в гораздо большей степени готов к расширенному восприятию, чем любой медитатор. Ибо практика безупречного воина не только непрерывна, но и связана с характерной установкой на принятие любого перцептивного феномена. Повышенная готовность к сборке прежде недоступных полей сопровождается исключительно высокой критичностью, так как условность всего воспринимаемого сопровождает настроение безупречности и во многом обусловливает его.

Трансформация базальных комплексов (что и есть новое качество человеческой эмоциональности и реактивности) составляет основу безупречности как функции (способа и образа действия) толтекского мага. Эта безупречная психология позволяет воину действовать безошибочно. Здесь необходимо заметить, что сама идея выбора правильного решения ситуации - это всегда следствие нашей зависимости от описания мира. Пребывая на острове тональ, мы осознанно или бессознательно следуем "протоптанными тропками". Мы рациональны даже в тех случаях, когда забываем о собственной рассудочности.

Со мною не согласятся те психологи, что традиционно понимают рациональность как интеллектуальный дискурс, как результат логики или так называемого здравого смысла. Конечно, если мы отталкиваемся от узкого, формального подхода к нашей разумности, следует, скорее, говорить о торжестве иррационального в человеке. Некоторые мыслители и психологи так и поступают. В их понимании человек не-разумен, не-рационален, склонен к животной эмоциональности, саморазрушению и прочим страстям, триумф которых порой заставляет усомниться в экзистенциальном здоровье вида homo sapiens.

Но человеческая рациональность - это, на мой взгляд, нечто другое. Это не логика, это - психология. За каждым поступком, чувством или реакцией у нормального человека кроется система мотивов, обусловленная постигаемыми законами его биосоциальной природы. В конечном итоге, если значительно упростить ситуацию, человеком всегда движут либо биологические программы выживания и размножения, либо социальные - программы роли, статуса и реализации. Поскольку каждая конкретная ситуация взаимодействия человека и мира часто включает в себя элементы животного и общественного, мы движемся путем сложных компромиссов, словно пытаясь усидеть на двух стульях одновременно.

Отсюда проблема выбора (как реагировать и как поступать) встает перед нами предельно часто. Независимо от степени осознанности мы выбираем, следуя частным и общим психологическим законам. Это и можно назвать в широком смысле "человеческой рациональностью", жизнью внутри описания и по законам описания.

Безупречность все изменяет. Описание больше не управляет нашим поведением автоматически, его законы теряют повелительное наклонение, а интенсивность осознания возрастает. "Остров тональ" перестает быть единственным полем, заполняющим все наше существование - он становится всего лишь областью, вариантом восприятия и реагирования, за пределами которого открываются поистине странные перспективы, ибо они вне психологии в той же мере, в какой они вне человека вообще.

Здесь, в странном и Непостижимом, человек наконец-то может быть по-настоящему иррациональным. А как иначе назвать позицию, в которой ведущие стимулы и координаты личности теряют безоговорочную силу неизбежности и ультиматума?

Первый итог личностной Трансформации - отрешенность. Он поначалу изумляет даже самого практика и может бросаться в глаза окружающим, если маскирующий сталкинг еще не отработан. В социальном (и даже в биологическом) смысле это - самое универсальное отрицание; отрицание "озабоченности собственной судьбой". Толтек идет по жизни, как невесомый призрак. Он не имеет в себе ничего, кроме самого процесса осознания. Для любого нормального человека, не знающего, что такое безупречность, - зрелище странное и пугающее.

Ибо всякая личность (даже "высокодуховная") держится грузом фикций, суждений и обусловленностей. Эти абстрактные символы и слова, надежды, верования и смыслы, будучи совершенно бесплотными и чудовищно далекими от Реального Мира, творят иллюзию опоры, обеспечивают воображаемые пути и "называют" свершения. Оставшись без этого груза, каждый субъект испытывает ужасающее чувство потерянности. Бесконечность без красивых слов о ней не вызывает у человека ничего, кроме ощущения своей ничтожности и отчаяния. Только поистине безупречный воин (как Хуан Матус у Кастанеды) мог сказать, что этот необозримый Путь способен "уравновесить ужас от того, что ты - человек, и восхищение тем, что ты человек".

Перед лицом своей судьбы остаться нагишом, признать, что жизнь в тонале - это слова и слова о словах, это ведь не философская декларация, не поза эстетствующего нигилиста, который решил немного подразнить буржуазного обывателя. Это - бесконечный труд, который только начинается с признания своей сущностной пустоты, но суть которого - в бесконечном наполнении себя Реальностью; той самой Реальностью, которая раньше обитала за высоким забором нашего самозабвенного сознания. Поток впечатлений, переживаний и опыта - вот позабытая и вновь обретенная Жизнь, которая возможна только налегке. Избавиться от груза, чтобы сесть у обочины в ожидании Знания, - такой способ, возможно, хорош для йога или традиционного мистика, но для толтека не имеет смысла. Толтекская отрешенность, "пустотность" - это способ идти, а не размышлять о ходьбе, способ преодолевать, а не рефлексировать насчет природы препятствий.

Одним из эффектов "безупречной позиции", таким образом, становится незаинтересованное действие. Этот подход есть практически во всех духовных дисциплинах, но одну из самых древних концепций, описывающих "действие ради действия", можно найти в поучениях Кришны из "Бхагавадгиты". Надо лишь заметить, что у толтеков это даже не дисциплина, а, скорее, побочный эффект всего комплекса практики безупречности. Это выход за рамки описания, где просто не может быть действия ради результата, поскольку результат - это всегда семантика, это "значение", придуманное человеком для тоналя.

Логично было бы предположить, что "незаинтересованность действия" переходит в абсолютную пассивность, в отсутствие действия вообще. Чтобы разрешить этот парадокс, ориентальные системы создавали дополнительные смыслы - иногда откровенно антропоморфные, иногда изящные и туманные. Так человек становился в их представлении "инструментом Божественной Воли" либо "исполнителем Закона, Пути вещей, Дао". Толтеки оставались "пустыми" и здесь. Их единственным мотивом к действию было намерение абстрактного, усиление осознания ради осознания, безупречность ради безупречности. Абсолютный минимум смыслов и значений был, с одной стороны, предпосылкой, условием "правильной" безупречности, с другой - крайним выражением и итогом безупречности.

Разве для искателей Реальности возможен иной итог? Жизнь не нуждается в оправдании, она - воплощенное оправдание самой себя. Все остальное (Бог, эволюция, Закон или Смысл) излишне. Поистине это "Путь налегке", чье Сердце - Непостижимое и Безымянное. А Жизнь - просто Жизнь, как это ни странно звучит для любителей мистической метафизики.

Другим мотивом для незаинтересованного действия толтека оказывается Любовь. Это особое чувство, которое никак не окрашено личными привязанностями или религиозным вдохновением. Оно обнажается в результате естественного восхищения Миром, красота которого доступна осознанию в результате интенсивного переживания Реальности. Радость от переживания "данного в опыте" не может не вызывать чувство уважения и благодарности по отношению к самому факту бытия осознания.

Толтекская Любовь к миру - это, как и многое другое, следствие усиленного осознания. Она безлична, не связана с надеждой и преклонением, это высшее понимание реального положения вещей, где ценность не связана с описанием, а есть простая констатация удивительного бытия - "я осознаю Мир", и это само по себе достаточно для любви к факту осознания, к Миру (со всем его многообразным содержанием) как полю бесконечного опыта и себе как носителю таинственного процесса опыта, способного давать радость присутствия и постижения. Хуан Матус выразил это особое чувство с помощью двух насыщенных символов - "Любовь к Земле" и "уважение к человеческому духу". Здесь можно найти самое полное представление о настроении безупречного воина, который относится ко всему (включая самого себя) чутко и бережно. Он не знает, каков будет конец его пути, но сама возможность Путешествия на фоне безупречности не может не рождать Любовь.

Стихия безупречности приводит в "безличное". Процесс осознания оказывается мощнее, чем силы, удерживающие структуру и порядок восприятия. Центр и периферия переживаемого контролируются не изнутри, а словно бы извне, каким-то посторонним взором. Его фиксирует внешние давление эманаций, а не цепочки внутренних символов, которые мы привыкли считать сутью нашей личности.

В результате этих смещений внимания всякий внутренний опыт лишается системы координат, заданных порядком тоналя. Когда-то я написал, что человек страдает не столько от боли, сколько по поводу боли, не от голода, а по поводу голода. Надо стать безличным, чтобы по-настоящему осознать разницу. Переживание, лишенное системы тональных координат, становится чистым опытом. Оно рождает почти бесконечное терпение, без которого несгибаемое намерение никогда не возникнет. Так что, Безличное - это конечный итог безупречности воина. Оно сопровождает действия и поддерживает любую активность толтека. В нем нет ни начала ни конца. Если угодно, это и есть психологическая сущность того, что Кастанеда назвал "активной стороной Бесконечности" - сущность сокровенного таинства намерения, на которое опирается "непостижимое действие толтека".

* Что еще раз подтверждает условную "спиралевидность" эволюции всякого объекта - как живого, так и не живого. Пройти виток воображаемой спирали, чтобы оказаться почти в том же месте, но на принципиально ином уровне - судя по всему, этот принцип универсален, и даже в столь экзотической области, как развитие осознания, находит свое выражение.